В этой вселенной всё как-то больно криво,
то слишком мёртво, то беспредельно живо,
возможно, от этого мне как всегда паршиво.

Камни, что бродят в пустынях, поймут усталость,
их теснота так теснотой осталась,
поэтому мой горизонт не движим ни малость.

Мой горизонт всегда полоса в закате,
дальше, чем что-либо, даже чем край кровати,
в которой кстати не думается о разврате.

В этой вселенной ребёнок погибнет взрослым,
задавшись одним единственным лишь вопросом,
есть ли здесь выход, кроме глотать колёса?

Есть здесь хоть что-то ради чего не жалко
последний раз в жизни взять и пожертвовать жалом,
чтобы тоскливая песенка прожужжала?

В этом году не жаркое лето ярче
всех предыдущих, воздух почти прозрачен,
только дыши, что бы там это не значило.

В этих границах видимой нам вселенной
ты либо жертва, либо почти что пленный,
либо и то, и другое, считай священный.

Жаль, что в конце, там, на краю кровати
взрослый ребёнок однажды не крикнет хватит,
и потеряет жало в пустом разврате.

07.06.2018

02.03.18
Давай потанцуем, как будто
уже наступило утро,
как будто упали тени
на наши колени,

как будто ковровой пыли
хватает, чтоб вдруг застыли
часы, холодильник, люстра,
колыхание бюста —

февральской и мартовский — вьюги,
что сделала мир упругим,
точнее чуть более хрупким.
Скорлупки

льда и других субстанций
кружатся не в ритме танца —
в гармонии “мат. модели”.
В постели

лежим, и заходит утро,
и можно согреться, будто
весна нас спасла поцелуем.
Станцуем?

20.11.15
Подворотни скрипят аккордами ржавых труб,
гнилые плевки вылетают из сладких губ.
Если выхода нет, попробуй снять дверь с петель;
поверни паруса, чтобы не встать на мель.

И гул проводов лижет обшарпанный пол,
забиваясь псом под плинтус, под шкаф, под стол.
И если не знаешь, где раздобыть огня,
спирта в ладони возьми и позови меня.

И свет голубой в окнах соседних домов
навевает тоску, мычанье закрытых ртов
раздражает тебя больше, чем крик и пляс,
и вечером, в десять, видно твой свет погас,

но не увидеть дрожанье твоих ресниц
во сне. Интересно, сколько ты помнишь лиц?
Сколько страниц ты сжег, чтоб найти себя?
Карандаш продолжает скрипеть, по бумаге скребя.

И каждое слово — шрам на сердцах других,
ощущение грязи во рту, прочитав свой стих.
Сказка закончилась, так ли, как ты ожидал?
Меньше теперь ты страдаешь, чем раньше страдал?

Так хочется верить, знать бы ещё во что.
Бросаешься к двери, но за дверьми ничто
не хочет тебя принять таким, как ты есть.
Закрой же глаза и оставайся здесь,

где подворотни играют свой ржавый этюд,
где ты либо бежишь, либо тебя убьют,
где дверь уже снята с петель и так воздух чист,
где на грязном столе лежит белоснежный лист.

14.03.17
Крепко сомкнув глаза,
переходя по канату —
молкнет встревоженный зал,
не разорвав гранату

всех ожиданий — ты,
молча забыв былое,
прячешься в монастырь
со ступою и метлою,

отгородив стеклом
стакана, с прозрачным джином,
себя от ненужных слов
и прочих мирских страшилок.

Ты ведь могла летать
поступью серафимов,
умела любить, прощать,
словно герои фильмов.

Ты же смогла меня
вылечить от потери,
первым глотком маня
в шелковые постели.

Дважды перелетев
воду Атлантов, жалко
стало тебе всех тех,
кому и зимою жарко,

жалко и тех, кто здесь
не улыбаются, плачут.
Ты же теперь их смесь.
Ты не сможешь иначе.

Крепко сомкнув глаза,
движемся по канатам,
что параллельны. Знай,
мы упадем когда-то.

16.01.17
Подражая Мандельштаму

Сегодня я вновь мёртв,
и солнца живой луч
практически в пыль стёрт
грядою сплошных туч.

Случайный любой звук
вдруг ставит в тупик мозг.
Растерянный мой слух
не слышит удар розг.

Явись же ко мне, блажь,
и песни свои спой.
Я просто ночной страж,
ведь просто я раб твой.

Господним огнём жжён,
душа мой червивый плод.
И только дурной сон
единственный мой плот.

14.12.16
Осознание близорукости
приближения к многоточию —
переоценка хрупкости,
невинности, непорочия —

нашего подсознания
пьющего и курящего,
за рамками понимания
по-про-сту-исходящего.

Странствованье — по бытности
пылающего, горящего —
мира в плесени, в сырости
как-то ещё кормящего

паре- и необразованных,
обрезанных, необрезанных,
историей закольцованных,
немножечко подрастерзанных,

стало провалом сущности
желания возвращения
к блядствованью и сучности
или к порабощению.

13.08.14
Жаркий воздух в ноздрях
застрял.
Не даёт мне дышать.
Но чем?
Если воздуха нет,
пропал,
но куда же пропал
и зачем?

Глупость мыслей,
цела голова.
Сигаретку б, да нету,
увы.
Есть лишь высохшая трава,
да и ту от скуки скурил.

Вечный зов глубоко
утонул.
Я дома сижу.
В стене
застрял,
искупивши вину,
как всегда, все мечты о вине.

Чай остыл на столе
давно.
Я не видел тебя два дня.
В телевизоре — чушь —
Ничего
интересного нет
для меня.

И я жду тебя,
ты придёшь
и развеешь всю мглу и бред,
ты останешься здесь,
не уйдёшь —
застрянешь в дыму сигарет.

Я держу тебя силой?
Нет.
Ты любишь меня.
За что?
Я знаю — не дашь мне ответ.
Ответа не даст мне никто.

Я отшельник ночей —
я сплю.
Вижу сны,
но теперь без тебя.
Я кричу, что люблю,
но гублю
всех вокруг,
в том числе себя.

Разрушенье себя —
начать —
научиться стремиться
к мечте,
научиться, как вы,
страдать,
разучиться молиться звезде.

Будто раб всех на свете систем,
будто червь из земли,
застрял
в старых книгах забытых,
ничем
я довольствовался
и летал.

Кто мне скажет
зачем пишу?
Как поэт, может быть,
но не я.
Раз в день или в два по стишку,
порчу лист, что был бел и горяч.

А теперь он, как будто в тюрьме,
в моих строках и рифмах,
как тлен.
Кирпичи в этой белой стене
попали в ужаснейший плен —

в мой мозг,
там, где нет ни черта;
в моё сердце,
где ветер и тень.
Удивлён, просыпаясь с утра.
Удивлён, проживая весь день.

Да и день-то не день, но ад.
Асфальт, как смола
течёт.
Я когда-нибудь буду рад,
тому,
что когда-то умрёт.

Я в панике голый бегу
от собственных мрачных идей,
и то, что навек сберегу,
я спрячу в душе
от людей,

чтоб никто не узнал моих бед,
лучше скрытно,
чем всё напоказ.
Я знаю — минувшее бред,
вот и прячусь от лживых глаз.

Пустота и вокруг, и внутри,
пустота наших фраз и лиц.
Ты увидишь, быть может,
смотри,
своё имя под пылью страниц.

И не сможешь.
Безмолвный ответ
лучше слов всех,
ты только поверь —
нам не нужен в комнате свет,
чтоб на ощупь найти эту дверь.

Куда выйдем с тобой
вдвоём,
а, может, зайдем —
не знаю.
В этот небесный проём
ворвёмся, на крыльях порхая.

Но воздух горяч и тягуч,
тянет крылья всё вниз и вниз.
Мы падаем мимо туч
на знакомый,
увы,
карниз.

22.03.18
Нитевидный пульс,
из него не сшить
ни тоску, ни грусть,
ни желанье жить,

ни дыханье зла,
ни зажим в груди.
Я сегодня слаб,
не могу идти.

За стеной окно,
за окном стена,
всё что мне дано,
лишь она одна.

За окном восток —
направленье грёз.
Ощущать восторг
от разбитых гнёзд —

это суть мечты
головы больной —
подрывать мосты,
что следят за мной.

07.05.17
Не зависимая.
Не завистливая.
Независимая.
Не хвастливая.

Не застуканная.
Не обидчивая.
Не за стук она
истерический.

Не затронутая.
Не пугливая.
Не за трон она.
Не глумливая.

Не оконченная.
Не стыдливая.
"Неоконченная".
Справедливая.

"Губки бантиком,
бровки домиком."
С ней накатим мы
да с апломбиком.

Я не сдержанный
и придирчивый.
Страх как бешенный,
в шортах дырчатых.

Алкоголики,
наркоманы мы.
Сплю я голенький,
вы пижамные.

Да, я глупенький,
но смазливенький.
Хоть не крупненький,
но я миленький.

Ты красивая,
в платье розовом.
Агрессивная
в разных позах ты.

Мы печальные,
мы далекие.
Выпьем чаю-ка,
скурим легкие.

Не зависимы.
Не опознаны.
Независимы.
"Неопозние".

P.S. нео (нэ) (от греч. neos - новый) (книжн.). Первая часть составных слов в знач.: в новой, видоизмененной и чаще всего ухудшенной форме, напр. неовитализм, неодарвинизм, неокантианство, неомальтузианство, неоклассицизм, неоромантизм и т. д. Толковый словарь Ушакова.

24.08.17
Бледный диодный свет,
кожа моя бела,
волосы — желтый цвет
и под глазами мгла.

Голос харкает слог,
странная нота «ми»,
пол, не касаясь ног,
греет бетоном, и

полный провал надежд,
щемит в мозгу тоска.
Вот проведен рубеж —
сердце и вот рука.

Маска, мол, все окей,
пусто под ней, ведь я
предок не тех кровей,
точка внутри себя.

Теплый вечерний душ,
лампочка, ужин, чай…
Жизни я слишком чужд,
птица одна средь стай.

Буду молчать и ждать,
слепо крапать стихи
в клетчатую тетрадь
осколками чепухи.

Там у меня лишь чернь,
двойственность и позор,
это моя же тень —
слишком пустой узор.

Я малодушный раб!
Дай мне свободы, дай
силу медвежьих лап,
воли, как волчий лай!

Дай снять с себя себя.
Черная пустота —
внутренний мой судья —
просто очень устал.

28.11.17
А ночью хоть головой о стену —
теплей не станет,
местами больно, а так, по факту,
тоска местами.

И капель бой о балкона пластик
лишь часть сюжета,
сюжета жизни, которой просто
плевать на это.

Мы просто люди, что спать ложатся,
но, жаль, не вместе,
как кода с проигрышем в старой
забытой песне.

И четкий сон, словно так и было,
исправит память,
все пятна, щели и все провалы,
чтоб можно падать.

И я прошу об одной услуге
в молитве к богу,
позволь мне завтра сойти с маршрута,
разрушь дорогу,

кольцом сверни, в узелок, в петельку,
чтоб завтра ночью
нам разные координаты снились,
но с общей точки.